Г.Ц. Пюрбеев

Слово-обращение имеет особое интонационное оформление. Обычно в слове-обращении гласный последнего слога является эмфатически долгим. Эту эмфатическую долготу многие исследователи определяют как форму звательного падежа. Причем характер такого удлиннения определяется ситуацией общения и расстоянием, отделяющим говорящего от собеседника – адресата речи. Так, например, если тот, к кому обращаются, находится рядом или неподалеку, то долгота гласного последнего слога может быть нормальной, если же слушающий находятся на значительном отдалении, то долгота может быть максимальной. Ср.: Бата, наарлч. – Батаа, наарлч. «Бата, пойди сюда». Наран! – Нараан! «Наран!» (собственное имя).

Интонация звательности передается через долгий гласный в том случае, если обращение носит ласкательный характер, например: Кеемә! - Кеемәә «Кемя!» Аав! – Ааваа! «Папа!»

Слово-обращение может иметь при себе и другой формальный признак – притяжательную частицу первого лица минь: Сату. – О, Инжр минь! Намаг тиим юмнд харлҗ болдв (Басңга Б., Б.о., 184). «Сату. – О, моя Инджир! Разве в этом можно подозревать меня?» Буйн болх, Деля минь, әмтнә хоорнд бичә орлцич (Бадмин А., У.э., 202). «Ради бога, Деля моя, не вмешивайся в чужие дела».

Нередко притяжательная частица минь подвергается усечению и выступает при слове-обращении в виде согласного -м: Дүүрң уста дүмбр Иҗлм. Дүүвр теегән даңгин хәәhәч! (Сян - Белгин Х., өрүн, 17). «Полноводная величавая Волга, ты всегда искала раздольную степь».

Обращение часто сопровождается оценочным или качественно-характеризующим словом. Они выступают или в положительном значении, например: кукн минь, хәәм минь (хәәмнь), көөрк минь (көөркм), сәәхн иньгм, эңкр үүрм... или в отрицательном (неодобрительном): кишго доск, көгшн зөнг, сән залус, hәрг и т.д. Примеры: Меднәв, кукн, цyhap кегдх (Инҗин Л., О.к., 34). «Понимаю, голубушка, все будет сделано». Кукн хәәмнь, би яhҗ медхв, эврән мед... (Инҗин  Л., О.к., 28). «Милая моя, как мне знать, поступай, как знаешь». - Я - яhлав, яhлав… көөрк минь... Яhснчн энв? (Басңга Б., Б.о., 501). « О, боже... дорогой ты мой, что случилось с тобой?». Көгшн зөнг, кезә невчк ухан орхмбч! «Старый дурень, когда ты немножко наберешься ума!». Hаран өргцхәтн, кишго доскс (Басңга Б., Б.о., 437). «Руки вверх, негодяи». Эй, сән залус, наарлт! «А ну-ка, пойдите сюда, добрые молодцы».

С целью подчеркнутого усиления звательной интонации используется прием повторения обращения, что свойственно тем из них, которые располагаются в начале предложения: Аав, аав, аав! Алхад хурдар ишкмнит (Х.а., 188). «Отец, отец, отец! Шагайте скорей крупным шагом». Нүүдлә, Нүүдлә, нүднчнь сәәхн, Нүүдлә (Х.а., 132). «Нюдля, Нюдля, глаза твои красивы, Нюдля».

В современном калмыцком языке обращение может повторяться через частицу а.

- Лейтенант, а лейтенант! – гиhәд җөөләр Увш дуудв (Бембин Т., Б.ц., 21). «-Лейтенант, а лейтенант! – ласково позвал Убуш». Обращение может выступать в виде синтаксически однородного ряда. Происходит это тогда, когда речь говорящего адресуется  нескольким лицам:

Малчнр, номтнр, тәрәчнр,

Маңhс күчтә дәәчнр!

Теегән кеерүлҗ авхм (Сян-Белгин Х., өрүн, 28).

«Скотоводы, ученые, хлеборобы, воины – богатыри! Украсим степь свою».

Бостн, өндәтн, угатьнр, ядутнр,

Цуглртн, хольвлтн хуучна йос (Х.а., 143).

«Поднимитесь, восстаньте, бедные и нищие;

Соберитесь и свергните старую власть».

Обращение выражается не только одним словом, но и целым словосочетанием, которое может иметь весьма развернутый и осложненный вид. Обращение является распространенным, если оно поясняется каким-нибудь другим словом или группой слов. Зависимые слова выполняют  обычно определительную функцию: Мини залсн эңкр мөрн церг, соңс! (Х.а., 124). «Командуемые мною любимые конники, слушайте!».

Распространенное обращение характерно для стиля ораторской и поэтической речи. В современном калмыцком языке оно встречается в благопожеланиях (йорәл), в молитвенных призывах, в приподнятом стиле разговорной и книжно-поэтической речи[1].

Для иллюстрации приведем отрывок из «Благопожелания молодежи» (Баhчудын йорәлhн) выдающегося сказителя Давы Шавалиева:

Ноhан мет щуугҗ урhсн

Нарни гегәнд батргсн

Бураhасн урhа зандн модн

Уласн болгсн, баhчудм…(Х.а., 194).

«Как зелень буйно выросшая, Под лучами солнца окрепшая, Из прутиков-лозинок превратившаяся в растущие сандал и тополь, молодежь моя ...».

А вот пример распространенного обращения из романа Константина Эрендженова «Береги огонь» (Hалан хадhл, 188): Ач иктә советин йосна нилчәр, аврлт уга баячудин мухлаhас гетлсн, ааh, цөгц хотан хувалцҗ өсгсн аав, мендвт! «Здравствуй, вырастивший и вскормивший меня отец, избавленный благодаря советской власти от эксплуатации жестоких богачей!».

Обращения-призывы религиозного содержания представляют собой молитвенные формулы, которые встречаются в разговорной речи верующих людей. В художественных произведениях они используются для характеристики персонажа. Так, например, набожность богача Бакдыка, героя романа «Верный путь» («Чик хаалh») Дорджи Басангова, подчеркивается тем, что его речь насыщена словами религиозного содержания, в том числе частыми обращениями-призывами к божествам о ниспослании милости: – О, хәәрхн, деед лам, hурвн эрдни, әәлдтн, дәрк, – гиж  Бакдг генткн эвшән... суняв (Дорҗин Б., Ч.х. 69). «– О, милостивой боже, верховный лама, пресвятая божья матерь и три драгоценности, помилуйте, – произнес Бакдык и вдруг, потянувшись, зевнул». – Акад юмб, дәрк, зунква! Цагин селгән гидг эн болнал (Там же, стр. 47). «– Странно, пресвятая богородица и дзонкава[2]! Вот что значит времена меняются».

Обобщая сказанное относительно обращения важно отметить, что они, совпадая по формальной структуре с номинативными предложениями, отличаются от них по своей функции называть адресат речи и по своей специфической (звательной) интонации.