КАЛМЫЦКАЯ БОРЬБА

Среди видов «силового спорта» у калмыков большой популярностью пользовалась борьба — «нолдан», (бэк нолдган), устраивавшаяся во время народных и религиозных празднеств. Силачи выступали от своей анги в пределах аймака, от имени аймака в пределах улуса, от имени улуса или лично нойона на общекалмыцких торжествах. На арену выходило несколько пар борцов по очереди, т. е. по одной паре. Боролись, как правило, босыми, без рубах и головных уборов, с подвернутыми выше колен штанами. Борющиеся опоясывались кушаками довольно туго, но с расчетом, чтобы под кушаки могли пройти руки. Зрители садились кругом вокруг площадки, выбранной в качестве арены для борьбы. Выводили силачей на арену закрытыми. Противники обхватывали друг друга таким образом, чтобы обеими руками можно было держаться за спиной противника, за кушак, вслед за этим начиналась борьба, в которой применялись разнообразные приемы: каждый старался силой оторвать своего противника от земли, а затем повалить его на спину, или ударить его о землю (в результате чего нередко случался разрыв кожи на пятке), неожиданно подставляли ноги противнику с расчетом, чтобы он потерял равновесие и упал, применялось «подсиживание», при котором молниеносно садились, одновременно повалив своего партнера на землю, и, стремясь положить его на лопатки. Побежденным считался тот, чьи лопатки коснулись земли. Победитель получал приз (деньги, кирпичный чай, отрез ткани), установленный сторонами, выставившими борцов.

Калмыцкая борьба глазами очевидцев XIX в.

Небольсин П. Очерки быта калмыков Хошоутовскаго улуса. Санкт-Петербург, 1852.

Калмыцкая борьба представляет чрезвычайно любопытное явление … это очень интересное подобно древним олимпийским играм, победа на которых венчает победителя славою неомрачимою и быстро разносящеюся по целому калмыцкому миру.

Башкирская перетяга арканами и борьба на кушаках замечательны только по особенной неизящности и по сходству своему с медвежьею схваткой … Что же касается до борьбы Калмыков, тут все от начала до конца подчинено известным правилам и проникнуто торжественностью.

О времени борьбы дается народу знать заранее, и весь улус разделяется на две мнимо-враждебныя партии: сторону владельца и сторону гелюнгов.

Каждая сторона, секретно одна от другой, представляет владельцу список борцов, или приобретших уже себе имя, или впервые вызывающихся на бой, и вместе с тем назначает двух или трех представителей родов и аймаков, для охранения прав своих борцов от незаконного нарушения борцами враждебной партии. Владелец назначает количество и качество призов, определяемых им в награду победителям; сообщает список этих наград противной себе партии, и отстраняя от себя всякое вмешательство в ее собственные дела, предоставляет ей избрать себе отдельного, на все время борьбы, главу, для предводительствования народом и для полного распорядка всем, касающимся до приготовлена и исполнения затеянной игры.

За тем каждая партия, условившись, в какой день борьба должна совершиться, назначает срок, к которому все борцы из разных концов улуса должны съехаться на определенное место, и день, в который должно произойти распределение борцов по номерам.

Съехавшиеся на репетицию борцы, отдохнув с дороги и собравшись с силами, испытывают сами-себя в богатырстве, вступая в схватки с кем случится, по знакомству или по дружбе, и после уже неоднократных опытов и убеждения в собственной силе, ловкости и проворстве, решаются приступить к генеральной пробе.

Генеральная проба у каждой партии производится в разных местах, и каждая посылает шпионов, мужчин или женщин, подсмотреть все движения противников и вызнать имена людей, успевших занять видные места в списке первых борцов противной стороны.

На генеральной пробе борются борцы одной и той же партии между собою; поборонили одного товарища вступает в новую борьбу с другим борцом; кто в этой борьбе останется победителем, тот вступает в третью борьбу с лицом, равномерно одержавшим победу после схваток с несколькими же борцами. Перебарывание производится несколько раз, и тот калмык, который переборет всех борцов своей партии, получает первый номер и в списке состоит первым, и по силе, и по ловкости, и по проворству. Последний противник первого номера занимает второе место, в таком только случае, если он переборол всех остальных калмыков, иначе он ставится под номером, принадлежащим ему по тому праву, которое он приобрел, в ряду других борцов.

Если одна партия имеет запас в пятьдесят вызвавшихся на бой борцов, а другая партия приготовила меньшее число, например, только сорок, то на единоборство назначаются не все охотники, а определяется, от лица самого владельца, произвольное число пар, долженствующих явиться на арену. Таким образом, в июне 1851 года боролось двадцать пар.

Но в это же время случилось, что накануне дня, назначенного для борьбы, явился новый охотник, недавно только прослышавший, что в такой-то день будет борьба и едва успевший прискакать из дальней степи к сроку празднества, пропустив день генеральной пробы не по своей вине, а по разным обстоятельствами. Охотник был известен всему улусу как «первый борец», неоднократно бравший первые призы, но уже три года не участвовавший в играх. Опираясь на приобретенную славу, он требовать, чтобы его, признанного народом за первого борца, поставили первым номером той партии, под знаменем которой он решился появиться

Вышедший победителем всех, при генеральной репетиции, не уступал ему без боя своего почета; приезжий настаивал на этом, и за оскорбление своей чести неизвестным еще свиту новичком, впервые вступавшим на сцену пред целым народом, принес жалобу владельцу.

Ему предложили принять вызов своего противника; но калмык возражал, что завтра борьба, а сегодня принуждать его к состязание - несправедливо, потому что несясь пятьдесят верст верхом по степи, в нестерпимую жару, он и отощал, и обессилел, и, следовательно, состязаться с человеком, силы которого находятся в нормальном состоянии, ему не приходится.

Случай вышел, что называется казусный. Владелец нарядил медтторский суд. Собрались все - в старики к владельческой ставке, и выслушав жалобы одного и доводы другого, решили так:

1) Калмык-охотник пропустил срок явки не по своей вине, а сделал со своей стороны все, чтоб выиграть время — следовательно, его нельзя лишать права на предстоящее состязание.

2) Охотник всегда был первым борцом; честь эта никогда от него отъемлема не будет; но три года не вступая в поединки, он этим самым предоставлял другим право добиваться той же чести, которой и действительно в это время достигли такие-то и такие молодые люди. Но все они побеждены на генеральной проб новым борцом, который поставлен уже в главе своей партии: лишить его этой чести — тоже было-бы несправедливо. А поелику

3) Старый первый борец мог, в течение трех протекших лет, ослабеть и, от неупражнения, или других причин, потерять ту силу, ловкость и проворство, которыми он за три года отличался, то ему и следует, при желании участвовать в состязательстве, занять не первое, а только то место, которое может ему принадлежать по результатам нового перебарывания со всеми внесенными в список борцами.

4) Что же касается до естественного изнурения сил, которое, по его словам, должно освободить его от пробной борьбы, и которое произошло от долгой езды, голода и зноя, то довод этот не должен заслуживать никакого уважения, потому-что подобного же рода изнуренью подвергались, в сей же день, и все борцы, с утра до вечера, под одинаково-палящими лучами солнца, состязавшиеся в продолжительной и утомительной борьбе с своими сотоварищами.

Суд этот быль безапелляционный, и явившийся охотник должен быль перебороться с двадцатью борцами своей партии. С первых минуть схватки с первым номером, он, после двух-трех маневров, готовился быть победителем, заняв выгоднейшую позицию; но достаточно было одного неловкого движения, чтобы выпустить из рук лавры: через десять минуть старый первый борец лежал уже поверженным на землю.

Испытав неудачу с первым номером, он не считал второй номер достойным чести состязательства с ним.

В дни, предшествующие народному празднеству, борцы готовятся сохранить и укрепить свои силы разными способами: они со всех ног кидаются оземь, чтоб приучить себя к ударам, вытягивают и размахивают руками и ногами, валяются по песку, чтоб сделать кожу менее чувствительною к небольшим ушибам и царапинам, и спят вне кибитки, — на голой земле, подложив под себя, вместо тюфяка, жесткие арканы, а в изголовье кусок простой кожи.

На утро борцы идут в хурул, каждая партия по одиночке и под предводительством избранных старшин, исполняющих должность и судей чести и секундантов, и молят бурханов долго и усердно о даровании им победы. В процессии их много торжественности: они отправляются в хурул целою массою, но попарно, подходят к нему длинною линиею, выстраиваются в дну шеренгу, и сняв шапки, становятся на колени и делают земные поклоны.

Место, где при нас происходила борьба, было обставлено таким образом. Между хурулами и владельческой ставкой была выровнена на степи небольшая площадка; редкую траву здесь повыдергали и разрыхлили немного песок, из которого состоит почва. По одну сторону арены стояла владельческая кибитка и кибитки его гостей и сторонников; по другую сторону, прямо против них, были кибитки представителей другой партии: тут сидели старшие гелюнги, и с ними сам бакша, также нойон-правитель улуса, дядя владельца, и несколько почетных зайсангов; рядом с ними был разбить огромный шатер из парусного холста, в котором укрывались от солнца простые гелюнги. По двум остальным сторонам побоищного места сидел народ, разделившись на партии: влево сидели Калмыки, из среды которых выбраны были борцы со стороны владельца; справа — их противники. По диагонали этого четырехугольника поставлено было по одной кибитке, в которых собрались сами борцы.

Когда владелец вошел в свою кибитку и подал сигналь начать ратоборства, степь стихла и водворилась мертвая тишина.

В одно и тоже мгновение, двери угловых кибиток растворились, и секунданты вывели борцов, стоявших в главе списка. Секундант партии гелюнгов, старик лет за пятьдесят, рослый, плечистый в свое время сам считавшейся первым борцом улуса, шел в праздничном калмыцком наряде, гордо подняв голову: два его сына, славившиеся силою, были в числе борцов его партии, и старший сын, надежда отца и краса партии, был первым на очереди; он неоднократно уже оставался победителем на прежних празднествах, а его противник, первый борец со стороны владельца, был юноша безвестный, только теперь в первый раз выступавший перед народом.

Секунданты в одной руке несли по «кумгану», то есть по медному кувшину, наполненному водой: это на случай обморока, которому могут подвергнуться борцы вовремя жестоких схваток; другою рукой они поддерживали борцов. Рядом с секундантом партии гелюнгов шел сын его твердою поступью.

Борец, которого вел секундант владельческой стороны, весь трясся, от избытка энергии и от страха за будущее; шаги его были неравномерны. Он, подобно своему противнику, был с головы до ног закутан в белую простыню.

Вступив на арену, борцы остановились; секунданты сняли с них покрывала; воздух огласился радостными кликами, которыми народ приветствовал молодых атлетов.

Борцы явились взорам парода полунагими: на них надеты были одни широкие, белые, далеко недоходящими до колен шальвары. Они низко наклонились, коснулись пальцами обеих рук земли, отдали почесть владельцу, и умыв руки песком, стали медленно кружить по арене, шагая исполинскими шагами и сильно размахивая руками. Потом они остановились, уставились один против другого и старались друг-друга ухватить рукой. Несколько томительных мгновений длился этот маневр: один схватывал противника за кисть правой руки, тот вывертывал ее у него из пальцев и, в свою очередь, выжидал случая схватить его за пальцы, или за плечо, или за часть одежды, в которую выгоднее всего было вцепиться. Наконец они схватились - и друг на друге повисли, обманывая друг друга намерениями переменить позицию.

Надо быть в душе художником, быть присяжным ваятелем или живописцем чтоб уметь передать те беспрерывные изменения в положении мускулов и в грациозности и изяществе поз, которая борцы принимают, чтоб вместе с темь оценить драгоценность материаловъ, каких художнику трудно приобрести у себя в мастерской, в какия бы изысканный и ненатуральный положения он ни ставил своих натурщиков. Глаз нельзя оторвать от картины, которая с каждым своим поворотом открывает новые красоты. Борцы переплетаются руками и ногами, так что, казалось бы, ни тому ни другому нет средств, не только с места двинуться, но даже пошевелить членами: и не далее, как через одну минуту, прядь зрителем новое положение. Один, ухватив врага сзади, стискивает его в своих железных объятиях и силится ударами ноги сшибить его на землю. По противник, крепко держась дотоле ступнею, приподнимается на цыпочки, и воспользовавшись этим положением, в одно мгновение, правую руку оною закидывает душащему его калмыку за спину и впивается пальцами в шальвары, а левую руку заносит так, чтоб ухватить неприятеля под левое колено; успев в этом маневра, он встряхивает противника и кидает его оземь. Но тот, улучив минуту, припадает на колено, и полуошеломленный нежданностью падения, бессильный чтоб снова кинуться на торжествующего неприятеля, не теряет однако сознания. Он, с быстротою тигра, ухватывает своего противника в обе руки, закидывает голову назад, и теряя почти равновесие, приподнимает его над собою и швыряет на землю, надеясь, свалить его, в ту же минуту наступить на него ногой и выхватить из рук его победу. Маневр удается, но противник повержен не на спину, а приник к земле грудью: это положение не дает торжествующему борцу прав победителя. Попирая падшего калмыка правою ногой, притискивая его плечо рукою, он не дает неприятелю возможности подняться на ноги. Тот едва дыханье переводить, и следя за каждым движением осиливающего его противника, сам сбирает последние силы, не дает перевернуть себя на спину, и выискивает способ снова напасть на врага. Борцы остаются в этом положении несколько минут; обманывая друг друга ложными движениями, они все более друг друга утомляют, и не двигаясь ни одним членом, понемногу ослабляют напряженные мускулы. Томительные минуты ожидания длятся долго. Вдруг, поверженный выскакивает из-под противника, с зверским отчаянием кидается на него и начинает новую борьбу. Смотря потому, который из борцов начинает осиливать, с той или другой стороны арены раздаются поощрительные клики партии. Станет в выгодное положение прославленный победами сын старика-секунданта, крики «ура» раздаются в партии калмыцкого духовенства; падет преимущество на безвестного еще юношу — степь оглашается торжествующими воплями партия владельца.

Секунданты глаз не спускают с борцов, и наблюдают, чтоб ни один из них не дозволял себе постыдного злоупотребления своей силы и проворства. Так например, пришедший в отчаянье борец может, незаметно от зрителей, схватить противника за горло, притиснуть ему висок, или причинить, в азарте, какую-нибудь боль иными способами, могущими лишить противника сознания хотя на мгновенье — всякое поползновение к такому поступку строго воспрещается и преследуется посрамительным взысканием. Иногда борцы, утомленные битвой, обессиленные ее продолжительностью, измученные солнечным зноем я запальчивостью схваток, падают в обморок: дело секундантов сейчас же прекратить бой и подать пособие страждущему, облить его водой, утолить его жажду, дать ему время отдохнуть и снова собраться с силами. Когда борцы, стараясь друг друга сшибить с ног, упадут оба вместе и оба стараются перевалить друг друга на спину и темь покончить дело, то, изнемогая от усилия, задыхаясь от усталости, они сговариваются иногда, не изменяя положения, собраться с силами. Дело секундантов наблюсти за честным исполнением этого уговора и за тем, чтоб новые эволюции с обеих сторон начаты были в одно и то же мгновение; между-тем секундант опрыскивает того и другого водой, и с того и другого стирает пот, льющийся с борцов градом.

Борьба кончается иногда с одного раза, иногда после нескольких отдыхов; иногда она бывает коротка и быстра; иногда длится очень долго, до - тех-пор, пока один борец не прижмет другого к земле спиною. В первой паре виденных мною борцов победа принадлежала стороне владельца. Шумные клики народа покрыли победителя славою; к нему, от имени владельца, подвели дорогого коня и поднесли в подарок новый чекмень из сукна, да несколько денег. Из толпы той партии, к которой юноша принадлежал, выскочило несколько человек; они кинулись борцу в объятия, надели на него новую шапку-хошоутку, обвешали его халатами и платками, приподняли его на руки, и окружив вниманием и почтением его подвига, вынесли его из арены с громкими восклицаниями. Борец, отуманенный и прежними падениями и теперешним торжеством, шел и шатался как опьянелый. Бедный отец побежденного борца едва крепился, чтоб не дать торжествующей партии прочесть на своем лице волновавшие его обиды, злобы и огорчения; а сын, бледный как только может быть бледен калмык, скрылся в толпе, которая с злою насмешкою посматривала на свежие знаки его посрамления, на мелкий песок, плотно прилипший к мокрой спине побежденного атлета.

Честь быть первым борцом, для калмыка, ценящего высоко силу и мужество, как прочную опору семейного, вещественного благосостояния, очень заманчива. Во-первых, самолюбие торжествует: весь народ обращает на него почтительные взоры, весь улус окажет ему везде почет; слава его быстро промчится по всей степи и имя его будет греметь не между одними только волжскими калмыками: его с почтением будут произносить и калмыки, и соседи калмыков – татары, туркмены и киргизы. С другой стороны, слава эта и прибыточна. Кроме определенного приза, победитель получает иногда от владельца косяк лошадей, полную экипировку, или порядочный денежный капитал; зрители делают для победителя пир, награждают его разными подарками, какие только кому по силам. Бедняк поднесет ему целую флягу водки, а кто побогаче, тот подарить халат, лошадь или деньги, глядя по достатку. Следствием всего этого бывает то, что бедняк, кроме славы, приобретает и маленькое состояние и делается зажиточным, а если борец сам богат и не нуждается в вещественных пособияхъ, то и тут хорош. И тут лошадь или целый косяк не будут для него лишними.

В борьба, которой я был зрителем, из двадцати пар, первые одиннадцать и последние трое победителей прославили свою партию, в глав — в которой был сам владелец; со стороны гелюнгов оказалось только шестеро борцов, одержавших верх; две пары, после упорной и продолжительной борьбы, разошлись и переменились жеребьями; в первый раз борцы обеих пар оказались друг для друга непобедимыми, но при перебарывании двое из них вышли победителями.

Противная владельцу партия употребляла все усилия, чтоб преклонить победу на свою сторону; но к чести ее, надобно прибавить, что она, вероятно, от любви к этого рода играм, приходила почти в одинаковое восхищение при торжестве и своего борца, и борца чужого знамени. Неоднократно красные мантии высылались в награду победителю: гелюнги приходили в азарт, и снимая с себя последнее одеянье, посылали его в подарок борцу.

Мы имели уже случай заметить, что гелюнги не носят исподнего платья, а простые калмыки не имеют права ни на красный, ни на желтый халат. Казалось бы, что подарки жрецов были и неуместны, и бесполезны; по на деле выходить иначе. Гелюнги, пожертвовав своими мантиями и халатами, сами остаются почти безо всего; а так как им, в таком виде, нельзя уже показаться в народе, то они и подсылают манжиков к борцам, с тем, чтоб отобрать от них подарки свои назад. Но так как борцы даром этого не делают, то гелюнги и выкупают у них свои одежды за наличные деньги. Если человек пятнадцать гелюнгов раздарить одному и тому же борцу свои халаты, и каждый из них будет давать окупу хоть по пяти рублей серебром: то уже это одно вознаграждение доставить борцу довольно значительную сумму.

Положение одного из секундантов оказалось очень незавидным: и второй его сын был тоже побежден противником. Отец не мог перенести такого огорчения; он едва выдержал свою роль присяжного наблюдателя в горестном для него решении участи родного сына. Он беспрестанно менялся в лице, шепотом говорил сыну слова утешения и ободрения, гневно следил за движения его соперника, заранее напрасно радовался кажущемуся перевесу своей партии, но когда отчаянная схватка пришла к концу, когда могучий соперник перекинул через себя удалого борца, когда тот грохнулся со всего размаха оземь, отец не выдержал, свирепые глаза его отуманились, он помертвел и зашатался.

Зрители съезжаются на борьбу изо всего улуса. Женщины и молодые девицы с жаром следят за всеми изменениями игры, и энергическими криками поощряют находчивость в ловкость каждого борца, награждая юношу-победителя чем кто в силах. И в самом-деле, зрелище борьбы чрезвычайно завлекательно: у зрителя у самого кипит в груди давно заглохшее под приличиями живое чувство бешеной отваги... так бы вот и кинулся сам в этот опасный бой, так бы вот и скрутил железными мускулами любого богатыря. Мы довольствовались тем, что, увлекаясь зрелищем, провозглашали тосты победителей и пили их здоровье шампанским, которым наши степные хозяева запасаются даже на кочевьях, для разных случаев.

Смирнов П. Путевые записки. (Багацохуровский улус)

Для полноты торжества на княжеских пирах всегда устраивали единоборство. Оно доставляет особое удовольствие не только лицам, участвующим в пиршестве, но и посторонним, которые во множестве собираются на это зрелище. Для состязаний в силе каждый влиятельный зайсанг или богатый калмык привозил с собою одного или двух борцов, одаренных особенною физическою силою. А их каждый улус имеет по нескольку человек, известных в степях под именем баатыр (не отсюда ли слово "богатырь", употребляемое в русских сказках?). Силачи составляют гордость кочевников известного улуса, аймака и рода! Во время пира каждый гость превозносит силу привезенного им борца и поставляет его выше других. Для разрешения спора по сему предмету в некотором отдалении кибиток назначается единоборство. Борьба всегда происходит под открытым небом. Лица, уполномоченные обществом собравшихся гостей, избирают более удобное место, на которое стекается множество народа. Собравшиеся зрители образуют большой правильный круг, имеющий в диаметре сажен десять, а иногда и более. Они распоются так: люди, составляющие первые три или четыре ряда круга, обыкновенно садятся на землю поджавши ноги как наши портные, для того чтобы лучше видеть все происходящее в центре круга. При единоборстве ни женщинам, ни девицам быть не позволяется, потому что лица имеющие участвовать в борьбе, всегда бывают полунагие.

Перед началом борьбы субъекты, имеющие состязаться в борьбе, находятся в двух разных кибитках. Калмыки, их окружающие, воодушевляют каждого из них, уверяя, что противник его не обладает такою физическою силою, как он! Выслушав такие внушения и разные наставления опытных людей, молодой калмык снимает с себя одежду, сапоги, шапку и даже сорочку, и остается в одних шароварах. Штанины всегда засучивают выше колен как можно туже, в чем усердно помогают ему посторонние лица. Сверх того опоясывают его новым кушаком, как вещью необходимой при степном единоборстве. Когда почетные гости явятся на место турнира, приготовленных к борьбе лиц накрывают халатом с головою и в сопровождении двух калмыков, известных в былое время упражнениями в борьбе, выводят из двух противоположных кибиток. Как только введут их в середину круга и поставят одного возле другого, немедленно сдергивают с них халаты, и взору собравшихся зрителей представятся два полунагие калмыка! Борцы, пожавши один другому руки, расходятся, отступивши от центра круга шагов на пять или на шесть. Затем, наклонившись в пояс, начинают ходить в одну сторону, описывая круги, как бы стараясь догнать один другого! Причем строго соблюдается диаметрально противоположная сторона. Долго разгуливая таким образом среди круга, часто хватают песок и, потирая оным ладони рук своих, бросают его на воздух. Эта картина напоминает поединок раздраженных быков, которые перед началом боя передними ногами роют землю, вскидывая оную довольно высоко. Между тем каждый из борцов не сводит глаз со своего противника, стараясь уловить удобную минуту, чтобы с большею ловкостью приняться за своего противника. После многих взаимных приступов и уклонений, похо-жих на бой равносильных петухов, которые, показывая вид, что будто бы хотят броситься один на другого, вдруг останавливаются, борцы, как ожесточенные враги, мгновенно бросаются один на другого, крепко схватывают один другого за пояс правою рукою через спину, а левою - спереди около живота, а иногда вместо пояса за штанину, засученную выше колен. Ноги держат вдали один от другого, представляя форму полуобруча, несколько пригнутого к земле. Эта поза лишает возможности каждого из них притянуть к себе противника и, сильно сдавивши в объятиях, повалить его на землю. После схватки начинается борьба, которая напоминает сцену Ермака Тимофеевича с Магмет-Кулом! Соперники не щадят себя, делают всевозможные усилия, чтобы выйти победителем. На полунагих телах можно видеть чрезвычайное напряжение мускулов, которое могло бы доставить богатые образцы для живописи или скульптуры. В борьбе кочевников главную роль играет сила, а не ловкость борцов, причем соблюдаются некоторые правила, на сей предмет существующие, нарушение которых лишает победителя почетного имени «степного» силача. Вследствие чего борьба иногда возобновляется. Часто борец, в первый раз победивший соперника, во второй схватке остается побежденным. Сломить противника, подставив ему ногу не позволяется, а должно уронить его силою или же перебросить через себя. Последний прием совершается следующим образом: сильный борец. Подтянув противника к себе противника на близкое расстояние, вдруг падает на землю и, лежа на спине, перекидывает его через спину через свою голову, поставив его вверх ногами. Последний способ решения борьбы не всегда проходит благополучно. Часто поставленный вверх ногами противник, сильно ударившись головою об землю, от сотрясения мозга теряет сознание. Почему борец, заметив намерение противника этим способом решить участь единоборства, старается как можно крепче держаться за пояс своего оппонента, упирается руками, лишая их всякой гибкости, телом же делает противовес его усилиям. Почему вместо того, чтобы быть перекинутым, они оба падают один на другого. Затем начинается продолжительная возня на земле. Каждый борец старается смять под себя противника, и достигший этой цели по приговору избранных на то лиц считается победителем. Случается, что борьба долго остается нерешенною. Если борцы равносильны, то они очень долго возятся на земле и попеременно один другого сминают под себя. В это время половина зрителей, заинтересованная исходом борьбы, видя борца одного с ними улуса или рода, смявшим противника, издают радостные хвалебные крики, как бы благодаря победителя, прославившего их улус и род! То же бывает и со стороны другой половины зрителей, если смятый поправится и сомнет под себя своего оппонента. После продолжительной и нерешительной возни дядьки, выведшие двух молодых людей на арену единоборства, видя их усталость и изнеможение, разводят борцов в разные стороны, накрыв каждого из них халатом, который они держат в руках в продолжении всей борьбы. В последнем случае раздаются дружные аплодисменты. Все зрители, хлопая в ладоши кричат им: «Ай залус, ай залус» - ай молодцы, ай молодцы!".

Обыкновенно награда победителю после борьбы состоит из нового ситцевого платка, шапки или какой-нибудь не очень ценной вещицы, но суть дела в том, что слава о его подвиге быстро разносится по всем улусам, аймакам и родам кочевников. Надобно заметить, что, и побежденный, если он бывает тоже не остается без награды. И его наравне с победителем дарят платком или чем-нибудь другим. Мне случилось быть свидетелем преоригинальной награды победителю. Один богатый скотовод, с напряженны вниманием следивший за единоборством молодых калмыков снял с себя новый шелковый халат, п окончании онаго вошел в такой экстаз, что снял с сея новый халат и подарил его победителю, надевши на него собственноручно!

КАЛМЫЦКАЯ БОРЬБА